Посасывал член почесывал за ушком
Мелеховский двор — на самом краю хутора. Воротца со скотиньего база ведут на север к Дону. Крутой восьмисаженный спуск меж замшелых в прозелени меловых глыб, и вот берег: перламутровая россыпь ракушек, серая изломистая кайма нацелованной волнами гальки и дальше — перекипающее под ветром вороненой рябью стремя Дона. На восток, за красноталом гуменных плетней, — Гетманский шлях, полынная проседь, истоптанный конскими копытами бурый, живущий придорожник, часовенка на развилке; за ней — задернутая текучим маревом степь.
Язык как инстинкт
By using our site, you agree to our collection of information through the use of cookies. To learn more, view our Privacy Policy. To browse Academia. Alexander Kravchenko. Дается критика традиционного взгляда на язык «языкового мифа» и письменноязыковой предвзятости лингвистики, отождествляющей речь и письмо.
Поезд, довезший семью Живаго до этого места, еще стоял на задних путях станции, заслоненный другими составами, но чувствовалось, что связь с Москвою, тянувшаяся всю дорогу, в это утро порвалась, кончилась. Начиная отсюда открывался другой территориальный пояс, иной мир провинции, тяготевший к другому, своему, центру притяжения. Здешние люди знали друг друга ближе, чем столичные. Хотя железнодорожная зона Юрятин-Развилье была очищена от посторонних и оцеплена красными войсками, местные пригородные пассажиры непонятным образом проникали на пути, «просачивались», как сейчас бы сказали. Они уже набились в вагон, ими полны были дверные пролеты теплушек, они ходили по путям вдоль поезда и стояли на насыпи у входов в свои вагоны. Эти люди были поголовно между собою знакомы, переговаривались издали, здоровались, поровнявшись друг с другом.
Она сказала это как бы про себя, сажая хлебы в печку. Эта мысль промелькнула у нее в голове просто так, неожиданно. Потом, подумав, что Анна-Лийса ведет речь, быть может, о корове Антти Ватанена, переспросила:. Воцарилось долгое молчание.